Неповторимая бомба
Демонстративное празднование некруглого юбилея советской атомной бомбы совпало с высочайшими намеками на то, что Россия скоро обзаведется каким-то новым сверхоружием. Но предпосылок для повторения чуда больше нет.
Первый советский ядерный взрыв, произведенный 29 августа 1949-го на Семипалатинском полигоне, не стал тогда темой пропаганды. Его вообще засекретили. Человечество узнало о нем только месяц спустя от президента Трумэна, который ссылался на сведения американских разведслужб. А советским людям Вячеслав Молотов еще в 1947-м объявил, что держава владеет “секретом атомной бомбы”. Он, конечно, не объяснил, что конкретно имел в виду, но в агитационном смысле сюжет был отработан еще тогда.
Зато сейчас 65-летие атомных испытаний отметили с весьма многозначительной пышностью. Торжества прокатились от Курска (митинг около музея “Курская дуга. Белгородское направление”) и до цитадели мирного атома – Сосновоборской АЭС (чествование ветеранов ядерной энергетики в местной администрации). В Москве на ВДНХ избранным посетителям давали поиграть в оператора на объекте, имитирующем пульт подрыва РДС-1 (так секретности ради именовали первую советскую плутониевую бомбу), а президент РАН Владимир Фортов сказал прочувствованную речь на торжественном заседании “Росатома”.
Легко понять, откуда этот пафос. Закипает новая холодная война, и самое время вспомнить о главном державном козыре, обретенном в разгар холодной войны № 1. Но одно дело – тогдашнее членство в ядерном клубе на пару только с Соединенными Штатами, и немного другое – в сегодняшнем его составе, когда этот клуб все время расширяется, и каждый новый его член требует для себя особую роль в решении мировых судеб. Поэтому желание намекнуть, что на подходе у нас еще одно чудо-оружие, возникает сама собой.
“…Я вас уверяю, что речь идет… о таких системах наступательных и оборонительных, которыми другие армии мира пока не располагают, и мы еще обрадуем наших партнеров и идеями, и их конкретным воплощением в жизнь…”, – заявил Владимир Путин думским депутатам в Ялте.
Итак, вопрос: можно ли в сегодняшней России повторить научно-организационное чудо, совершенное когда-то в СССР- Ответ: нельзя. Всего того, на чем стоял советский атомный проект, в нашей стране нет сейчас и в помине.
Сталинская атомная бомба действительно потрясла мир. Никто не ждал ее так скоро. Она была продуктом уникальной кооперации трех сообществ: “эффективных менеджеров” советского режима, высокопрофессиональных отечественных физиков-ядерщиков и поставщиков американских ядерных секретов. Если бы хоть один из этих коллективов не сработал в полную силу, то изделие РДС-1 (фольклорная расшифровка: “Россия делает сама”) возникло бы гораздо позднее. А в XXI веке у нашей державы не имеется ни тех, ни других, ни третьих.
Начнем со шпионов. Советские агенты в Америке были нисколько не похожи на Анну Чапман. Эти люди отлично знали свою профессию. Но не меньшую, а, пожалуй, и большую роль сыграла тогдашняя притягательность нашей страны.
Многие участники американского атомного проекта, начиная с его научного руководителя Роберта Оппенгеймера, так или иначе сотрудничали с советскими спецслужбами. Кто слегка и эпизодически, а кто очень основательно и постоянно. Притом делали это в большинстве своем добровольно, просто потому что любили Советский Союз, страну победившей справедливости и родину всех трудящихся.
А сегодня и вообразить нельзя, чтобы научные звезды западного ВПК, не будучи купленными или скомпрометированными, сливали бы топ-секреты российской разведке. Что-то, конечно, удается добывать. Но детальной осведомленности о сверхважных и сверхтайных проектах больше быть не может.
Впрочем, и самая подробная информация не принесет пользы, если нет собственных специалистов, способных мгновенно ее понять и использовать. Советский Союз располагал чрезвычайно продвинутыми научными и инженерными кадрами, которые были, что называется, в теме. Подпитка разведданными ускоряла их работу – но не более того.
Молодые ученые курчатовского призыва были первым нашим научным поколением, выросшим в изоляции. Она не успела погубить их как специалистов, поскольку их учителя получили первоклассную профессиональную подготовку сначала при старом режиме, а потом – в лучших западных научных центрах, а также и потому, что казенная борьба с низкопоклонством, космополитизмом и современным научным знанием как таковым не распространялась на заповедники, где ковали сверхоружие.
Советская интеллектуальная жизнь конца 1940-х была серией кампаний, в которых шарлатанство одерживало победы над знанием, а бездарности – над талантами, но ученых из атомного проекта это почти не затронуло.
Разумеется, колоссальным стимулом для них был страх, как и для всех прочих. Но одновременно они были единственными интеллигентами, которых Сталин осыпал званиями и наградами не за конформизм, а за подлинные достижения. Эти люди были так молоды, так увлечены работой и так уверены в своей значимости, что на интриги и подсиживания у них почти не оставалось ни времени, ни желания.
Сегодняшняя российская наука, в которой должностным наследником Игоря Курчатова (директором Национального исследовательского центра “Курчатовский институт”) является Михаил Ковальчук, брат Юрия Ковальчука, устроена принципиально иначе и естественным порядком выдает совершенно другие продукты.
Испытания ракет, которые с переменным успехом тянутся десятилетиями; система ГЛОНАСС, которую с прошлого века не могут толком наладить; фельдфебельские эксперименты над научными и конструкторскими учреждениями – “обрадовать наших партнеров” все это сможет, только если они сильно склонны к злорадству.
И, наконец, третий компонент сталинского атомного триумфа – пресловутый “эффективный менеджмент” тогдашнего режима. Режим был кровавый, и менеджмент – тоже. Но осуществлять гигантские проекты (а атомный проект, с его миллионами вольных и подневольных участников, был поистине гигантским) этот менеджмент умел. Тем более что Сталин бросил в бой самые хваткие свои кадры.
Председателем так называемого Спецкомитета по атомному проекту был Лаврентий Берия. Его ближайшими помощниками – Борис Ванников, кадровый организатор производства вооружений, и Авраамий Завенягин, фанатически работоспособный руководитель суперстроек, осуществляемых руками заключенных.
О цене их “эффективности” можно и не говорить, но поставленные вождем сверхзадачи они решали. Эти люди работали по-настоящему, четко знали, что их ждет в случае неуспеха, и не отвлекались на позирование перед публикой или ведение микроблогов. Сталин бы не понял.
Нынешние их преемники, топ-менеджеры эпохи военно-промышленного вице-премьера Дмитрия Рогозина, журналиста-международника по образованию и шумливого антизападника по публичной специализации, – это деятели совсем другого типа. У них иные интересы, навыки и наклонности. Даже рутинная организаторская работа идет у них со сбоями. А уж ждать, что они поразят мир чем-то невиданным, просто странно.
Способность совершать военно-технические чудеса исчезла вместе с советской системой. А нынешняя наша система творит чудеса только в одной плоскости – пропагандистской.